В каждом из нас одновременно присутствуют все возможные истоки манипуляций, образуя внутриличностные уровни, каждый из которых программирует наше поведение. Эти уровни можно назвать одним простым словом – «Я». Каждая такая «Я» позиция предполагает свои требования, свои обязательства, свои интересы. Идентифицируясь с занятой позицией, мы принимаем на себя эти требования, обязательства, солидаризуемся с интересами. И полагаем, что это «я должен», «мне нужно», «я хочу» и т. п.

Культурное «Я» презентирует человеку самого себя как типичного представителя рода человеческого, как носителя и продолжателя традиций, обеспечивающего преемственность поколений. В глубоких культурных пластах личности, образующих ее архетипический фундамент, в непосредственном соприкосновении и взаимопроникновении соприсутствуют ценности любви и хитрости, сострадания и борьбы.

Множество социальных «Я» отражают одновременную отнесенность к нескольким группам людей. Например, я — мальчик, я — школьник, я — человек (я влюблен в неприступную красавицу, изучаю два языка…). Как существо социальное, человек несет в себе множество клановых интересов и устремлений — от государственных и классовых до семейных и диадных.

Каждое такое маленькое «я» включается в общую суету по достижению своей частной цели. К общекультурному разрешению на хитрость добавляется социальная поддержка замысла — установка на борьбу: стремление добиться непременно собственной цели, игнорирование интересов партнера, отношение к нему как к средству. Общечеловеческие ценности срабатывают в основном по отношению к «своим». Вытесненная сторона человечности тем не менее продолжает жить, давая неожиданные (часто гипертрофированные) всплески альтруистических порывов, бурной любви, неумеренной нежности и т. п., компенсируя жесткость социальной действительности.

Межличностное «Я» определяет, каков человек в отношениях с другими: рубаха-парень, сдержанный, «лихой лоботряс», «крутые кулаки», «отличный от других», «правильный во всем» и т. п. Выставление той или иной «картинки для других» преследует несколько целей, таких, например, как, исходя из защитных побуждений, запрограммировать поведение непредсказуемо для других.

Внутриличностное «Я» — это многоголосый хор намерений, устремлений, желаний, сомнений, опасений, надежд и других побудителей. Часть из них исходит из невротических потребностей: стремления доминировать, желания тайно контролировать, самоутвердиться за счет другого. Другая часть — из высоких человеческих побуждений. Множество иных партий в этом хоре исполняют инкорпорированные адепты социальных потребностей. Таким образом, у каждого уровня и каждой части внутри него есть свои — частные или частичные — интересы, устремления.

Многослойность внутренних мнений способствует появлению известной степени нерешительности, в оптимальном диапазоне обеспечивая взвешенность решений, их всестороннее (благо, сторон в достатке) рассмотрение. К тому же любая часть может оказаться объектом воздействия — мишенью для атак извне. Угроза быть дестабилизированным из-за неконтролируемой избыточности многоголосия в этих условиях вполне реальна. Отсюда понятно происхождение ощущения внутренней неустойчивости, тревоги, которая при оптимуме интенсивности порождает осторожность. Если же этого оптимума достичь не удается, приходится выбирать из возможных тактик защиты ту, которая соответствует душевному строю человека.

Можно пассивно удалиться, выставить частокол искусственных преград, замаскировать свою слабость специально для этой цели сконструированным Я-образом, опасных других сделать неопасными: податливыми, послушными, управляемыми — подконтрольными. Большинство этих способов защиты в той или иной степени предполагают использование манипулятивных трюков, уловок, хитростей, обманов и пр. Однако во внутренней сумятице одна из субличностей снова напоминает о моральных нормах, обязательствах и долге — и все начинается с начала: человек мечется в рамках своих реальных и идеальных «Я», беспокоясь о непотопляемости корабля, который сам по себе уже нецелостен.

Манипуляция приносит лишь временное облегчение. Но отказаться от нее практически невозможно. Одним из важных моментов внутреннего мира манипулятора является то, что он и сам является в известном роде жертвой манипуляции. Точнее, жертвой является его «Я», которым манипулируют различные субличности. В число этих субличностей входит «Эго», которое формируется из разных видов «Ребенка» (всемогущий, шкодный, игривый, магический), «Родителя» (воспитывающий, кормящий, защищающий, контролирующий) и «Управляющего взрослого» (свехразвитый и недоразвитый), далее «Угодника», «Критика» и др. И это только те, которых легче распознать, кроме них существует множество более бледных субличностей. Каждая из частей заявляет свои права и регулярно захватывает бразды правления над нашим «Я». Поэтому каждое действие, сколь бы простым оно ни казалось, несет на себе печать влияния множества как актуальных, так и латентных — но все же властно действующих, что убедительно показано практикой психоанализа, — побуждений. Часть устремлений прямо удовлетворяются в конкретном действии, внося свой весовой вклад в поступки. Другие же находят опосредованные или косвенные способы, большинство из которых предполагают предварительное разотождествление (это не-Я) или отчуждение (это не-Мое) с ними. Уже в превращенном виде они оказываются партнерами, собеседниками или врагами во внутреннем диалоге или борьбе. Отсюда — вытеснение, изоляция, проекция и т. п. мир манипулятора

Общая психологическая закономерность такова, что при затруднениях в деятельности мы прибегаем к её экстериоризации, а в случае с внутриличностными затруднениями эта экстериоризация принимает форму проекции: в окружении человека находятся подходящие лица, на которые можно «перевесить» одно из своих стремлений или чаяний, вовлеченных в конфликт.

«При внешней встрече (или общении) осуществляется перенос (или отношение) уже существующего, внутреннего другого на встреченного, конкретного человека». Механизм проекции состоит в процессе отчуждении тревожащей части души, вынесения ее вовне, диссоциации с ней. Вынесенная вовне проблема решается проще. Субъективно действительно становится комфортнее, но платить за это приходится межличностными затруднениями, которые, в свою очередь, снова интериоризируются — цикл замыкается…

Шумный карнавал масок — «персон» — превращается в полную иллюзий жизнь, если его участники отождествляют себя с играющими персонажами. И если «Я» сводится лишь к играемым им ролям, то в иллюзию превращается и самость. Впору спросить себя: «Кто я таков?» Если ответ не совпадает ни с одной из сменяемых ипостасей, то такому человеку манипулировать нет надобности. Но где он — такой человек?

Источник: отрывок из книги Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита